Лидер АРО ЛДПР Сергей Булаев на свои деньги закупает оборудование для бойцов и сам его везет на передовую
Сотни километров за рулем, сменяя друг друга, и еще сотни не спуская глаз с неба, настороженно высматривая дроны. А в багажнике "легковушки" - дорогая электроника и защитные костюмы, которые необходимы бойцам на передовой.
Сергей Булаев известен жителям Алтайского края как лидер регионального отделения ЛДПР, депутат АКЗС и "скандальный" кандидат в губернаторы, который предложил объединить два Алтая. И только семья и друзья знают, что он с соратниками на свои деньги закупают технику и отвозят в прифронтовую территорию бойцам СВО. Amic.ru выяснил, почему Сергею Булаеву не живется "спокойной депутатской жизнью", и он не пиарится за счет помощи СВО."Потому что могу"
— Сергей, практически случайно узнала, что вы сам собираете и отвозите гуманитарный груз в прифронтовую зону бойцам СВО. Как часто это происходит?
— В последнее время достаточно часто. Мы были там в ноябре, затем в январе. Сейчас получилась небольшая передышка. И то потому, что готовим для ребят два автомобиля УАЗ. Как подготовим, будем отправлять их с помощью одного из фондов. И тут личное присутствие не требуется. Но, скорее всего, в марте снова туда поеду. Потому что работа не останавливается, нам постоянно поступают заявки от ребят.
— И вы сам ведете фуры?
— Нет, фуры я не вожу. Дело в том, что мы доставляем не объемные грузы. Это не теплые вещи и не посылки из дома, поэтому фура нам не нужна. Мы везем приборы, электронику. Это дорогостоящий груз, но много места не занимает. Часть пути транспортируем на самолете, а после - на легковом автомобиле. И тогда - да, я тоже веду машину.
— Каким образом вы собираете средства на это дорогостоящее оборудование? Объявляете сбор среди партийцев? Или привлекаете волонтеров, родственников бойцов?
— Даже не приходится объявлять какой-то сбор или привлекать партийцев. Коллеги из ЛДПР всегда очень много участвуют в помощи СВО и отправке гуманитарных грузов. Кто как может: шьют футболки, плетут сети, собирают посылки, продукты, теплые вещи и прочее. Эту гуманитарку, как правило, мы отправляем на фурах через фонды. А электронику везем мы. Тут тоже кто как может, так и вкладывает. Часто это мои личные средства и других людей, которым не безразлично, что происходит. Большой вклад вносит Дмитрий Шор, с которым мы всегда вместе везем оборудование. Спасибо ему огромное.
— Но зачем вам это надо?
— Просто считаю, что если я сейчас не там, то должен отсюда помогать как могу. И люди, которые со мной в команде, эту точку зрения разделяют. Ну и у нас просто есть возможность все это закупить. Но еще раз подчеркну: когда разговариваешь с людьми, рассказываешь как ты туда приехал, что увидел и сколько всего нужно сделать, чтобы для бойцов те же УАЗы собрать, то подключаются многие, даже с небольшим доходом.
Учимся мы и противник
— Вы сказали, что от бойцов постоянно поступают заявки. Откуда они знают, что к вам можно обратиться и что им чаще всего необходимо?
— У нас сейчас очень хорошо выстроена коммуникация с бойцами из Алейска. Мы туда съездили, познакомились. И теперь они обращаются лично и говорят, что необходимо. Например, срочно нужен комплекс РЭБ — такая штука, которая глушит связь противника с дроном. Или резина на бронемашину, или кевларовый костюм - стоимость одного такого достигает 120 тысяч.
— 120 тысяч? А зачем он такой?
— Он помогает выжить. Кевларовый костюм выглядит как обычная форма, но гораздо тяжелее, так как сделан из специального материала, который защищает от осколков. А чаще всего там гибнут именно от поражения осколками. Когда мы были у ребят, они рассказывали, что втроем попали под сильнейший обстрел, взрыв произошел совсем рядом. И все трое выжили благодаря этим костюмам. Вот их мы и везем, а еще РЭБы, дроны и тому подобное.
— Почему для их передачи требуется личное присутствие? Ведь такой груз тоже можно через фонды отправлять?
— Для ребят, которые сейчас там, очень важно, что ты смог найти время и возможность приехать туда лично. Вы бы видели, как нам радуются, как принимают. Они понимают, что нам такие поездки не просто даются. И так как дорога туда-обратно - тоже траты, которые можно пустить на покупку оборудования, то мы решили, что будем чередовать: в этот раз отправим груз с помощью фонда, в другой — поедем увидеться и пообщаться с ребятами.
— Вы сказали, что не возите бойцам посылки из дома. Это действительно так? Даже если их близкие просят?
— Это все не так просто. Вот смотрите, как-то знакомые узнали, что мы туда собираемся и попросили взять с собой среди прочего ящик тушенки. Да, это очень мило. Но платить за перевозку ящика тушенки на самолете… Ее гораздо проще и дешевле купить там на месте.
— Сейчас ходит много разных историй, в том числе и о том, что якобы не весь груз, отправленный через фонды доходит до адресатов. Вы с таким сталкивались?
— Я слышал такие истории. Но нам всегда везло, ни разу не сталкивались с тем, чтобы наш груз не дошел до адресата. А мы с разными фондами взаимодействовали.
— А сколько нужно сил чтобы купить УАЗы? Разве вы их не на заводе берете?
— Те УАЗы, что мы готовим для ребят, они не с завода. Наверное, можно купить сразу готовый за непонятные миллионы рублей. Но даже его надо перепроверить, обслужить. И это тоже занимает время и деньги.
— Ну скажите примерную сумму, в которую обходятся УАЗы?
— Подготовка одного УАЗика сейчас выходит примерно в районе 350−400 тысяч рублей. Это без доставки. К счастью, есть фонд "За Добро", мы с его руководителем на постоянной связи, УАЗов уже пять-семь через них отправили.
— Что включает в себя подготовка и сколько времени это занимает?
— В среднем на подготовку машины уходит до месяца. Кажется все просто: купил машину и отправил. А на самом деле все не так. Знаете, как менялись запросы с начала СВО?
Сначала: нужен УАЗ.
Потом: нужен УАЗ и специальные покрышки, потому что обычные режутся об осколки.
Дальше: нужен УАЗ с маскировочным светом. Это фары, которые светят низко, чтобы не видно было с дрона или самолета.
Затем: нужен УАЗик и на него обязательно фаркоп, чтобы вывозить с поля боя раненых.
Следующее: нужен УАЗик, у которого должно быть все это, а на крыше - багажник, потому что когда в машину врезаются дроны, багажник их задерживает, и у пассажиров больше шансов выжить.
То есть все эти годы мы учимся. Учится противник, учатся наши военные, учимся мы вместе с ними. И сегодня мы получаем запрос, берем УАЗ и сами уже понимаем: да, без багажника это, конечно, тоже классная машина. Но с багажником он сможет защитить лучше. А сейчас к этому багажнику нужны еще и специальные сетки, которые закрывают окна. Потому что дроны уже научились залетать в окна, а нам надо придумать как защитить своих. Вот такая гонка прогресса.
"Осознаешь, что это рядом и страшно"
— Что вас особенно впечатлило во время ваших поездок? Вы сказали, что когда рассказываешь об этом людям здесь, многие подключаются к сбору грузов.
— Не уверен, что могу рассказывать все, что увидел. Из того, что можно: разрушенные здания. Очень много. Когда это все перед твоими глазами, когда видишь обстрелянную пятиэтажку... Пять подъездов и вся стена — насквозь, полностью в решето... Становится жутко от того, что здесь происходило, что переживали люди.
Видел, в каких условиях вынуждены находиться солдаты. Это далеко не гостиница. Базы развернуты, где придется. Где-то палатки, где-то бывший завод, или еще какие-то нежилые помещения, а они там как-то ютятся, обустраиваются.
Видишь прицепы, на которых вывозят раненых и погибших. Видишь самих раненых и погибших. И вдруг осознаешь, что это все рядом и это страшно. И, повторюсь, так как я туда не попал, то считаю своим долгом помогать как могу. Потому что у меня есть такая возможность, потому что это все — общее дело. И нельзя к этому относиться: пусть там кто-то воюет, а я здесь, простите, по ресторанам. Мы все должны сделать все, чтобы победа пришла как можно скорее.
— Как близко вы приближались к линии боевых действий?
— Где-то в районе 10 километров, может чуть больше.
— Вам не было страшно?
— Конечно было. Всю дорогу едешь и смотришь в небо, высматриваешь дроны. Водитель глядит на дорогу. А все пассажиры - по сторонам и в небо. И, если, не дай Бог, увидел, что-то похожее на дрон, немедленно сигнализируешь. Чтобы водитель пытался спрятаться, прижаться к чему-то, сделать так, чтобы не заметили.
— А такое случалось с вами?
— К счастью, нет. Но мы знаем, что безопасность должна быть безопасной. Там очень отчетливо слышно выстрелы, автоматную очередь и прилеты. И понимаешь, что прямо сейчас и не так уж далеко стреляют.
— Сколько времени занимает поездка?
— С Москвы до Донецка около 1200 километров. Мы доезжаем примерно часов за 12−14, сменяясь за рулем. Проезжаем блок-посты, где проверяют наши документы, досматривают машину, выясняют цель поездки. И это занимает время. Где-то можно простоять 10 минут, а где-то и два часа.
Но мы стараемся обернуться одним днем, чтобы там не ночевать. Приезжаем рано утром и ближе к вечеру уезжаем. Поездка всегда очень продуманная. И ребята там тоже о нас заботятся, встречают в безопасной зоне, не пропускают, где опасно.
— Знаю, что в ноябре вы посещали легендарную Первую славянскую дивизию… И даже в своих соцсетях писали, что та встреча была поразительная. Что именно вас поразило при знакомстве с этими бойцами?
— Да, мы побывали в гостях у легенды. Они показывали свой быт, как живут, рассказали, что у них происходит, расспрашивали, как сейчас дома. Очень много всего интересного было. Не все можно рассказывать.
— Говорят, что люди на войне другие. Вы ощущаете эту инаковость, когда приезжаете туда?
— Безусловно. Вот даже такая мелочь: слышишь взрыв, и говоришь: о, прилет. А тебе буквально подросток отвечает: да нет, отлет. То есть наши выстрелили. И вид у него при этом: "ну, что ж вы так, в таких-то вещах надо ведь разбираться". И тебе стыдно, что ты не разбираешься в отличие от этого почти ребенка.
А еще поразило, что несмотря на все бои, выстрелы и прилеты, там параллельно идет обычная жизнь: люди стоят в пробках, гуляют по торговым центрам. Прислушались, где взорвалось и дальше своими делами занимаются.
— У вас много знакомых, ушедших на СВО?
— Да. Есть и те, кого провожал лично и кто больше не вернется. Есть товарищ, который сейчас считается без вести пропавшим. Надеемся, что он найдется живым. Вообще это тяжело — прощаться. Каждый раз, когда кого-то туда провожаю, верю и надеюсь, что он обязательно вернется.
"Лишь бы это закончилось"
— Сергей в ваших соцсетях есть фото, как вы вручаете благодарности своим соратникам. И нет ни одного, где вручают вам. И вообще очень мало кто знает, что вы так помогаете бойцам. А ведь многие сегодня стараются погромче заявить о своем участии и поддержке...
— Да это же не важно. Я же не ради заявлений или наград это делаю. Главное - помочь.
— Вы еще и лидер Алтайского регионального отделения ЛДПР, и депутат. И люди к вам обращаются с личными вопросами. Как вы все успеваете совмещать?
— Сложно, но я привык к такому графику. Кроме поездок на СВО, часто в командировках краю или в соседний регион. Вы правы, в ЛДПР обращаются жители разных сел и городов края, проводим встречи. Многие просто не знают, куда идти, какие документы куда подать, чтобы получить положенную льготу. Мы подсказываем, направляем. То есть большей частью это информационная работа. Если вопрос не решается, отправляем депутатский запрос. Стараемся всем помочь по мере возможностей.
В соседние регионы выезжаю - сотрудничаем с координаторами и депутатами ЛДПР в Сибири, обмениваемся идеями. Например, координатор ЛДПР в Томской области занимается федеральным проектом по сборке дронов и обучению пилотированию. И мы надеемся подобное внедрить у нас. Сейчас думаем, на какой площадке это можно сделать.
То есть для меня не проблема вернуться домой из командировки ночью, а утром улететь в новую.
— А как ваша семья относится к вашим командировкам в зону СВО? Пытаются отговорить?
— Отговорить не пытаются: понимают, почему я это делаю. Но переживают. Однажды пришлось отключить телефоны ради безопасности, и это вызвало дополнительные волнения. Каждый раз говорят: хотелось бы, чтобы ты ездил реже. А мне, наоборот, хочется чаще. Лишь бы это все поскорее закончилось.
Свежие комментарии